11.22.63 - Страница 53

Я подошел ближе к Рекреационному центру, словно для меня в целом мире не существовало ничего более интересного, но краешком глаза продолжал наблюдать за Крошечной Морковной Головкой. Она качалась на велосипедном сидении со стороны в сторону, стараясь выяснить, насколько далеко сумеет отклониться, прежде чем перевернется. Судя по засохшим царапинам у нее на коленях, она не впервые играла в такую игру. На их почтовом ящике не было фамилии, лишь номер 379.

Я встал перед щитом НА ПРОДАЖУ и переписал информацию оттуда себе на газету. Потом развернулся, пошел назад, туда, откуда пришел. Когда я проходил мимо дома №379 (по противоположной стороне Кошут-стрит, и, прикидываясь, будто полностью погрузился в свою газету), там, на крыльце появилась женщина. И мальчик с ней. Он откусывал от чего-то, завернутого в салфетку, а в свободной руке держал игрушечное ружье «Дейзи», которым в скором времени будет стараться напугать своего взбешенного отца.

— Эллен! — позвала женщина. — Слезай быстрей с велосипеда, пока не упала! Иди в дом и возьми себе пирожок.

Эллен Даннинг слезла с сиденья, положила велосипед на бок посреди аллеи и побежала в дом, бубоня «пий-пом, я увидел люда полный дом!» во всю силу своих немалых легких. Ее рыжие (более прозаичного оттенка, чем у Беверли Марш) волосы подпрыгивали возмущенными матрасными пружинками.

И мальчик, который вырастет и напишет это мученическое сочинение, которое доведет меня до слез, побежал за ней вслед. Тот мальчик, которому судится стать единственным, кто выживет из этой семьи.

То есть если я ничего не изменю. И вот теперь, когда я их наконец-то увидел, настоящих людей, которые живут своими настоящими жизнями, выходило так, что никакого другого выбора у меня нет.

Раздел 7

Как рассказать вам о моих семи неделях в Дерри? Как объяснить то, каким образом я пришел к тому, что начал его ненавидеть и бояться?

Это не из-за того, что у города были тайны (хотя у него они были), и не из-за того, что ужасные преступления (некоторые из них так и не раскрыты) были совершены в нем (хотя они были совершены). «Все уже прошло», — сказала девушка по имени Беверли, а парень по имени Ричи с ней согласился, и я им поверил…Хотя вместе с тем я также верил, что нависшая тень окончательно никогда не покинет Дерри с его старым притопленным центром.

Это чувство приближения неудачи заставило меня его возненавидеть. И чувство пребывания в тюрьме с эластичными стенами. Если бы я захотел его покинуть, оно бы мне разрешило (охотно!), но, если я останусь, оно будет сжимать меня сильнее. Оно будет сжимать меня, пока я не смогу дышать. А еще — вот где поганая деталь — отъезд для меня без вариантов, так как я уже успел увидеть Гарри до его хромоты, до его доверчивой, хотя и немножечко застенчивой улыбки. Я увидел его до того, как он стал Гарри-Шкреком, который хромает по ой-вей-ню.

И сестру его я также увидел. Теперь она стала чем-то большим, чем просто именем в старательно написанном сочинении, где какая-то безликая девочка любила собирать цветы и ставить их в вазы. Иногда я лежал без сна, думая о том, как она ждет своего выхода на «козни или лакомство» в костюме принцессы Летоосень Зимавесна. Если я чего-нибудь не сделаю, этого никогда не случится. Ее ждет гроб, и это уже после того, как она проиграет длинную и безуспешную битву за свою жизнь. Гроб ждал и ее мать, имени которой я все еще не знал. И Троя. И Артура, известного как Тугга.

Если я разрешу этому случиться, я не мыслил, как сам потом смогу жить дальше. И я остался, хотя это было нелегко. И каждый раз, когда я думал о том, что придется пройти сквозь подобное вновь, в Далласе, мой ум цепенел едва ли не до полной блокировки. Наконец-то я убедил себя, что в Далласе не будет так, как в Дерри. Так как нет другого такого места на земле, как Дерри.

Так как же тогда вам об этом рассказать?

В своей учительской жизни я привык делать ударение на простоте. Что в художественных, что в документальных произведениях, есть только один вопрос и существует лишь один на него ответ. «Что происходило?» — спрашивает читатель. «Вот что происходило, — отвечает автор. — Такое…и этакое…а еще вот такое». Придерживайтесь простоты. Это единственный надежный путь достигнуть цели или попасть домой.

Итак, я буду стараться, хоть вы все время должны помнить, что в Дерри реальность — это тонкая корка льда поверх глубокого озера с темной водой. А все же: что происходило?

Вот что происходило. Такое. И этакое. А еще вот такое.

В пятницу, во второй мой полный день в Дерри, я пошел в маркет «Централ-стрит». Я дождался пяти часов дня, так как думал, что именно в это время там будет больше всего народа — в конце концов, пятница — день зарплаты, а для многих жителей Дерри (тут я имею ввиду жен, одним из правил жизни которых в 1958 году было «мужья не ходят на закупки продуктов») это означало день покупок. Среди большого количества покупателей мне будет легче затеряться. Я сходил в «В.Т.Грант», где пополнил свой гардероб брюками из саржи и синими рабочими рубашками. Вспомнив Безподтяжечника с его приятелями перед «Тусклым серебряным долларом», я также купил себе бутсы «Росомаха». Дорогой в маркет я периодически пинал бордюры, пока не поцарапал немного носаки бутс.

В маркете, как я и надеялся, народа было без счета, очереди стояли во всем три кассы, а проходы были заполнены женщинами, которые толкали впереди себя тележки. Те несколько мужчин, которых я там увидел, носили только корзины, я и сам взял такую. Положил туда пакет яблок (удивительно дешевых) и пакет апельсин (почти таких же дорогих, как и в 2011-м). Под моими ногами скрипел навакшенный деревянный пол.