11.22.63 - Страница 54

А чем же именно занимается мистер Даннинг в маркете «Централ-стрит»? Беви-из-плотины этого не сказала. Он не менеджер; взгляд на застекленную кабинку сразу за овощной секцией выявил седовласого джентльмена, который мог быть для Эллен Даннинг разве что дедом, но вовсе не отцом. И на столе у него стояла табличка с именем М-Р КЕРРИ.

Проходя мимо задних отделов супермаркета, мимо молочной секции (там меня приворожил плакат с призывом: ВЫ УЖЕ ПРОБОВАЛИ ЙОГУРТ? ЕСЛИ ЕЩЕ НЕТ, ОН ВАМ ПОЛЮБИТСЯ), я услышал смех. Смех женский, того моментально распознаваемого характера «ох, вы и шалун». Я завернул к самому дальнему проходу и увидел там выводок женщин, одетых в том же стиле, что и те леди в «Кеннебекской фруктовой», они скучились возле мясного прилавка. МЯСНОЙ ОТДЕЛ — было написано вручную на деревянной табличке, которая на декоративных хромированных цепях висела вверху. А ниже: ВЫРЕЗКА ДОМАШНЕГО КАЧЕСТВА. А в самом низу: ФРЭНК ДАННИНГ, СТАРШИЙ МЯСНИК.

Иногда жизнь отхаркивается такими совпадениями, которые ни один беллетрист не отважится копировать.

Именно Фрэнк Даннинг лично и доводил тех леди до смеха. Схожесть между ним и уборщиком, которому я по программе ООР преподавал курс английского языка, была такой разительной, что даже страшно стало. Он выглядел копией Гарри, разве что волосы в этой его версии были почти полностью черными, а не едва-ли не полностью седыми, а деликатную, слегка застенчивую улыбку тут заменяла лоснящаяся ухмылка ловеласа. Не удивительно, что все эти леди так возбужденно дрожали. Даже Беви-из-плотины считала его приятным котиком-воркотиком, а почему бы и нет? Ей всего лишь лет двенадцать или тринадцать, но она все равно женщина, а Фрэнк Даннинг обольститель. И он о себе это хорошо знает. Должны были быть веские причины, чтобы цвет женского общества Дерри тратил зарплатные чеки своих мужей в центральном маркете, а не в немного более дешевом «Ей&Пи», и одна из тех причин была у меня перед глазами. Мистер Даннинг был красивым, мистер Даннинг был одет в такой чистый, что больно было смотреть, белый халат (немного запачканный кровью на манжетах, но он же мясник, в конце концов), на мистере Даннинге была элегантная белая шапочка, которая выглядела чем-то средним между колпаком шеф-повара и артистическим беретом. Она немного нависала ему над одной бровью. Икона стиля, ей-богу.

В общем, и в частности, мистер Фрэнк Даннинг с его розовыми, гладко выбритыми щеками и безупречно подстриженным черным волосами был Божьим даром Маленькой Женщине. Я приблизился к прилавку, когда, перевязав куском шпагата, который свисал со шпинделя рядом с весами, сверток мяса, он как раз размашисто писал на нем цену своим черным маркером. И тогда вручил сверток леди лет пятидесяти, одетой в украшенный большими розовыми розами домашний халат, нейлоновые чулки со швами и с румянцем школьницы на щеках.

— Вот, держите, госпожа Ливеск, ваш фунт тоненько нарезанной немецкой болоньи, — наклонился он конфиденциально через прилавок, приблизившись достаточно для того, чтобы госпожа Ливеск (и все остальные госпожи тоже) смогла почувствовать волшебный аромат его одеколона. Интересно, это «Аква Вельва», тот самый бренд, что и у Фреда Туми? Я подумал, что вряд ли. Я подумал, что такой обольститель, как Фрэнк Даннинг, использует что-то пусть немного, но более дорогое. — Вы знаете, какая проблема с немецкой болоньей?

— Нет, — ответила она как-то протяжно, так, что прозвучало это, как «нееет». Остальные дамы затрепетали в ожидании.

Даннинг коротко взглянул на меня и не увидел ничего достойного его внимания. Когда он перевел глаза на госпожу Ливеск, они у него вновь приобрели патентованную ослепительность.

— Через час после того, как вы попробовали колбаску, вы хотите ее еще сильнее.

Я не уверен, чтоб все леди это поняли, но они все там запищали от восторга. Даннинг ласково отпустил госпожу Ливеск и, когда я уже был за пределами слышимости, обратил свое внимание на госпожу Бови. Которая также не менее благодарно будет его воспринимать, я не имел в отношении этого никаких сомнений.

«Он любезный человек. Всегда шутит про то и про это».

Но у этого любезного человека были ледяные глаза. Когда он общался со своим дамским гаремом, они были голубыми. Но когда он обратил свое внимание на меня — хоть и на короткое мгновение, — я мог бы поклясться, что его глаза стали серыми, цвета воды под небом, с которого вот-вот начнет падать снег.

Маркет закрывался в 18:00, а когда я со своими скромными покупками оттуда вышел, было только двадцать минут пятого. Сразу за углом на Витчем-стрит находилась закусочная. Я заказал гамбургер, содовую с сиропом кока-кола и кусок шоколадного торта. Вкус у торта был фантастический — настоящий шоколад, настоящие сливки. Его вкус затапливал мне рот так же, как вкус рутбира Фрэнка Аничетти. Я тянул время по возможности дольше, а уже потом побрел к каналу, где стояло несколько скамеек. Оттуда также приоткрывался вид — узкий, тем не менее, адекватный — на «Централ-стрит». Желудок у меня был полный, но, тем не менее, я съел один из купленных апельсин, бросая кусочки его кожуры через бетонный парапет и смотря, как вода уносит их прочь.

Аккурат в шесть ноль-ноль потухли лампы в больших передних витринах маркета. Через четверть часа вышли последние дамы, таща свои большие сумки, кто в сторону Горбатого холма, кто к выкрашенным белыми полосами телефонным столбам на остановке. Подъехал автобус с надписью на шильде КОЛЬЦЕВОЙ ЗА ЕДИНУЮ ПЛАТУ и всех забрал. Без четверти семь начали выходить работники маркета. Последними появились менеджер мистер Керри и Даннинг. Пожав один другому руки, они разошлись в разные стороны, Керри в переулок между маркетом и соседним обувным магазином, где, наверное, стояла его машина, а Даннинг к автобусной остановке.